Он прожил нелегкую жизнь. Леонид Броневой – сын врага народа, он же сын палача народа, племянник палача народа и просто несчастный мальчик с изломанной судьбой.
“Мои самый главные воспоминания об этой жизни – это голод и страх”.
Эти чувства он впитал в себя с детства, и потом в течение всей жизни вытравливал, как тараканов. Говорит, что страх таки сумел в себе побороть.
Предыстория
На самом деле Броневой – приобретенная фамилия. Братья Александр и Соломон Броневые, евреи из Одессы, носили фамилию Факторович. Но в гражданскую войну один из братьев, совсем мальчишка, подбил бронемашину, защищая железнодорожный вокзал, и за это обоих братьев стали дразнить Броневыми. Позже прозвище так надежно к ним приклеилось, что после гражданской оба поменяли документы и записали себе новую фамилию – Броневой.
Такая мера была не только погоней за красивостями, но еще и способом самозащиты. Дело в том, что родная сестра Факторовичей решила, что ей бардак в стране изрядно надоел, и эмигрировала в Америку. Этот факт мог сильно подпортить жизнь двум юным коммунистам. И они скрыли факт родства, сменив фамилию.
А дальше – служба в НКВД. Оба занимали высокие должности в карательном органе страны Советов, большие звезды, погоны.
Но дядю во время чисток партийных рядов в 30-х годах сами чекисты расстреляли прямо в его кабинете без суда и следствия.
Отец Леонида в то время возглавлял экономический отдел НКВД УССР.
Это был страшный отдел, как вспоминает сам Броневой. Он занимался экспроприацией, выколачивал деньги у зажиточных людей. “Мой отец пытал самого ученого Патона, требуя у него золото. Это такой позор. Я до сих пор не могу встречаться с его сыном. Как я могу ему в глаза смотреть!” – вспоминал Леонид Броневой.
После ликвидации Александра Броневого брата сначала просто уволили из органов, назначив директором парка культуры, а в 1936 пришли уже за ним.
Когда чекисты пришли за Соломоном Броневым, семья восприняла это как возмездие, как кару за страдание невинных людей от рук заряженного идеологически НКВДшника.
“Я понял все это не сразу. Но сейчас я точно знаю: 58-я статья и 10 лет каторги – это возмездие. Оно обязательно приходит к тем, кто обижает людей”, – говорил Леонид Сергеевич.
К слову, отчество с Соломоновича на Сергеевич сменила Леониду его мама сразу же после ареста мужа.
Во время задержания, которое происходило на глазах у семьи, она не проронила ни слезинки.
Только спустя годы Броневой решился спросить у мамы, почему.
“Знаешь, сынок, я все глаза проревела еще в рабфаке, где мы вместе учились. Я умоляла, просила, убеждала его не идти в НКВД. Он не послушал. И кончил так, как кончил”, – ответила она.
Спасаясь от репрессий как “семья врага народа”, Белла Ландау развелась с мужем. Но это не помогло. Ее с восьмилетним Лёней сослали в ссылку в Кировскую область. Представляете шок у ребенка? С первых дней жил в достатке, всем обеспечен, в шикарной четырехкомнатной квартире в центре Киева, и вдруг лишиться всего, отправиться в ссылку, без денег, без еды, жить впроголодь. Это, был, конечно, удар. И суть и смысл таких перемен Леонид Броневой постигал постепенно.
Профессия
Вначале семью выслали в Кировскую область, а в 1941 году разрешили вернуться в Киев. Но только они вернулись, как началась война. На этот раз эвакуироваться пришлось намного дальше – в Казахстан. Там Леонид окончил школу, работать пошел, и уже после войны поступил в Ташкентский театральный институт.
Ох, и поколесил же он по стране в поисках своего актерского счастья. Он искал свою роль, а ему выпадало играть то Ленина, то Сталина. “Ничего не поделаешь, такая морда, приходилось играть негодяев”, – вспоминает сегодня о тех временах Броневой.
В 1953 году актер поступает в школу-студию МХАТ, которая подарила ему не только новые горизонты для карьеры, но и глоток личного счастья. В Москве он знакомится с выпускницей Щукинского училища Валентиной Блиновой, они женятся и вместе уезжают работать сначала в Грозный, а затем, по приглашению, в Воронежский театр.
Там у Броневых рождается дочь, Валентина. И это были самые счастливые годы его жизни. Но случилась трагедия. Жена умирает от рака. Маленькой Валюшке было всего 4 года. Броневой принимает решение переехать в Москву, к родным покойной супруги, которые и помогали ему растить дочь.
С актерством в это время было совсем тяжело. Ролей не давали. И Леониду приходилось зарабатывать, играя в домино. Да, была и такая страница в его биографии.
Его звездным часом стали съемки в фильме “17 мгновений весны”. Роль Мюллера в исполнении Броневого стала одной из самых ярких в фильме. Это был не просто тупой палач-немец. Это был человек, безусловно профессиональный, умный, но простой, не лишенный чувства юмора, живой. Тем не менее, его высочайший интеллект и профессиональное чутье были сыграны столь великолепно, что даже враг вызывал уважение.
После этого Броневого сразу же пригласили в Московский театр на Малой Бронной, а позже – в Ленком.
Результат его 88-летнего жизненного пути – более 40 сыгранных ролей в кино, сотни театральных ролей, и при этом ни одной главной – такое случается в актерских карьерах. Но мало кому удается настолько великолепно играть “второй план”, что его оценивают “Орденом за заслуги перед Отечеством” всех четырех степеней.
Сам актер к этим наградам относится спокойно, а от подарков, которые ему предлагает то Дмитрий Медведев, то сам президент, отказывается.
“В нашей стране только такие люди, как вы, могут позволить себе дачи, потому что у вас 50 человек охраны работают в три смены. А мне вполне хватает двухкомнатной квартиры”, – отвечает на лестные предложения Броневой.
Ему не впервой отказывать сильным мира сего.
Истории…
Однажды, уже после выхода “17 мгновений весны” Леонида Броневого пригласил главный режиссер театра на разговор. А когда актер пришел, режиссер оставил его с бойкой женщиной, которая сходу заявила: “Есть мнение, что вы должны вступить в партию”.
Броневой стал уточнять, а чье же именно это мнение, и узнав, что о нем печется лично член политбюро ЦК КПСС Гришин, спокойно ответил: “У меня на этот счет иное мнение”. И отказал, не скрывая, что обижен на партию.
“В партию нужно вступать или по зову сердца, или из-за карьеры. По зову сердца я хотел вступить в молодости, меня не приняли как сына врага народа. Хотя к тому времени отец уже давно был реабилитирован. А сейчас вступать ради карьеры – так зачем это мне? Народного и так дадите. Ну не сейчас, так попозже. Я подожду…”
В 80-е он уже сумел изжить из себя порабощающий страх, научился быть смелым и ценить свободу. Она ему тяжело далась. Страх, который в нем жил долгие годы, был связан не только с тем, что он “сын врага народа”. Страх совести, страх разоблачения из-за того, чьим сыном на самом деле он является, сковывал его посильнее, ем страх тюремного срока или физической расправы. Однажды на гастролях в Соединенных Штатах после концерта Броневой обратился к зрителям и предложил задавать ему вопросы. В зале поднялся пожилой человек и казал: “У меня не вопрос. Я просто сказать хочу: ваш отец допрашивал меня в 1934 году. Очень жестоко допрашивал”. После этих слов в зале повисла ужасающая, гнетущая тишина.
“Мой отец был преступником, – с трудом выдавил из себя Броневой. – Возможно, то, что я стал артистом, – это искупление грехов моего отца”.
Ему было очень тяжело и больно, и стыдно.
“Мне до сих пор невыносимо это вспоминать”, – признается Броневой.
После концерта они разговорились с этим человеком. Он многое рассказал Броневому и об отце — к сожалению, той правды, которой знать не хочется, и о родной тетке, которая эмигрировала в Америку. Оказалось, что она в Лос-Анджелесе владела несколькими небольшими киностудиями. Но Броневой не стал ей звонить. «Еще подумает, что я деньги просить буду или роли. Да и английского я не знаю, хотя, ради такого случая, наверное, и выучил бы», – вспоминает актер.
В молодости, когда совсем голодно было, Броневой подрабатывал в кабаках. Говорит, в те годы в кабаках только три группы людей было: инвалиды безногие, безрукие, которые после войны никому не нужными остались. Напивались там до беспамятства, воры в законе — серьезные ребята, всегда одеты с иголочки и при деньгах, и шпана — самые агрессивные, с ножечками. Такие и напасть могли, и по лицу ударить, а деньги за заказанную песню на вилку наматывали и в живот этой вилкой били.
Что интересно, воры всегда о войне песни заказывали, видно, чтобы инвалидам угодить. Хулиганье хотело «Мурку», а ветераны — Вертинского и Лещенко. Броневой знал весь этот репертуар.
Там, в кабаке, Леонид Сергеевич и познакомился с мальчишкой совсем, с тремя медалями «За отвагу». Эти медали только рядовым солдатам давали. Чтобы получить их, нужно было подвиг совершить.
«Мне казалось, что эти награды важнее, чем Герой Советского Союза, – говорил Броневой. – Я даже на одном из эфиров обратился к правительству с просьбой приравнять в звании ветеранов, которые имеют три таких медали, с Героями Советского Союза. Но с такими предложениями меня в эфир не пустили. Мне это не понятно совершенно. Страна не чтит тех, кто совершил истинный подвиг во имя своей страны».
Леонид Броневой чувствует обиду, но не на страну – на власть. Власть, которая ни во что не ценит жизнь человеческую.
“Дедовщина, настоящая дедовщина…”